19.02.2014 в 17:00
Пишет Веселый робот:Диалоги о Солженицыне
Молоденький шофёр, вытирая руки промасленной ветошью, вежливо обратился к старому, битому жизнью шоферюге, у которого сквозь распахнутые полы чёрного бушлата — ватника, надетого на голое тело (лицо, шея, кисти рук — тёмно-коричневые, остальное всё — как белокипенное молоко), синели на левой груди — профиль Сталина, а на правой — Маринка анфас:
— Василий Иваныч, скажите честно, страшно было жить здесь в сталинские времена?
Василий Иваныч посмотрел на него удивленно и сам нежно спросил, почт...читать дальше (еще 5745 символов) >>и по-еврейски:
— Ты о каких страхах, сынок, толкуешь?
— Ну, как же, — ответил шоферишка, — я сам читал в «Огоньке»! Здесь в те годы угробили несколько миллионов зэков. Больше всего полегло их на строительстве Колымской трассы…
— Ясно, — сказал Василий Иваныч. — А теперь слушай внимательно. Чтобы где-то угробить миллионы людей, нужно, чтобы они там были. Ну, хотя бы короткое время — иначе гробить будет некого. Так или нет?
— Логично, — ответил колымский комсомолец.
— А теперь, логик, слушай ещё внимательнее, — сказал Василий Иваныч и, повернувшись к напарнику, который звенел ключами под откинутым капотом своего «Магируса», заговорил:
— Семён, мы с тобой точно знаем, а наш логик, наверно, догадывается, что сейчас на Колыме народу живёт много больше, чем в сталинские времена. Но на сколько больше? А? Как смекаешь?
— Думаю, что раза в три, а, пожалуй, что и в четыре! — ответил тот, не поднимая от мотора головы.
— Так! — сказал Василий Иваныч и повернулся к шоферишке: — По последнему статистическому отчёту (они ежемесячно печатаются в «Магаданской правде»), сейчас на Колыме (вместе с Чукоткой) проживает около полумиллиона человек. Значит, в сталинские времена здесь проживало, самое большее, около 150 тысяч душ… И это максимум! Потому что переправляли зэков с материка в Нагаево, наш аванпорт, всего на двух пароходах, принадлежащих Дальстрою. Численность этапа лимитировалась ёмкостью пересыльных лагерей в Первой Речке и в Ванино, и не превышала шестисот человек Один пароход делал за навигацию максимум восемь рейсов… Как тебе эта новость?
— Здорово! — сказал молодой человек. — Никогда бы не подумал, что такой солидный журнал может так паскудно врать…
— Ну так знай, — назидательно сказал Василий Иваныч, — что в этой редакции трудятся такие ушлые ребята, которые запросто делают из мухи слона. И начинают торговать слоновой костью. Берут недорого — только уши развесь шире…
— Но Солженицын-то врать не будет?
— Обоснуй…
— Ну вот, Александр Исаевич приводит пример, что в декабре 1928 года на Красной Горке (Карелия) заключённых в наказание (не выполнили план) оставили ночевать в лесу, и 150 человек замёрзли насмерть.
Это обычный соловецкий приём, тут не усомнишься.
Труднее поверить другому рассказу, что на Кемь-Ухтинском тракте, близ местечка Кут, в феврале 1929 году роту заключенных, около 100 человек, за невыполнение нормы загнали на костёр, и они сгорели!
Василий Иванович дёрнул своего напарника за штанину из чёртовой кожи…
По-прежнему не поднимая головы, тот резюмировал:
— Параша!.. Да нет!.. Чистый свист!
Парнишка, судя по всему, ничего не понял…
— Первое — это просто лагерный фольклор… а вот второе — преднамеренное враньё! Но, Сема, вот наш лопушок, не нюхавший лагерной жизни, спросит тебя, почему сие свист. Разве в Соловецких лагерях такого не могло быть?
Семён с досадой бросил загремевшие ключи и спрыгнул с бампера. Его лицо, покрытое шрамами от старых обморожений, словно от ожогов, было сурово и мрачно:
— Дело не в том, Соловецкий это лагерь или Колымский. Да хоть солнечная Воркута! А дело в том, что огня боятся не только дикие звери, но и человек.
Ведь сколько было случаев, когда при пожаре люди выпрыгивали из верхних этажей дома и разбивались насмерть, лишь бы не сгореть заживо.
А тут я должен поверить, что несколько паршивых вертухаев сумели загнать в костёр сотню зэков?!
Да самый зачуханный зэк-доходяга предпочтет быть застреленным, но в огонь не прыгнет.
Да что говорить! Если бы вертухаи со своими пятизарядными пукалками (ведь автоматов тогда не было) затеяли с зэками игру с прыжками в костёр, то сами бы в костре и оказались. Короче, этот «жареный факт» — фуфловая мастырка Солженицына.
Теперь о «мороженом факте». Здесь непонятно, что значит «оставили их в лесу»? Что, вот так прямо и сказали — оставайтесь в лесу, мужики, — и охрана ушла ночевать в казарму?..
Так это же голубая мечта всех зэков! Особенно блатных — они бы моментально оказались в ближайшем посёлке. И так стали бы «замерзать», что жителям посёлка небо с овчинку бы показалось.
Ну а если охрана осталась, то она, конечно, развела бы костры для собственного обогрева… И тут такое «кино» получается: в лесу горит несколько костров, образуя большой круг. У каждого круга полторы сотни здоровенных мужиков с топорами и пилами в руках стоят спокойно и молча замерзают. Насмерть замерзают! Здорово, да?!
Поверить в такое «кино» может только придурок наивный никогда не видевший не только зэков-лесорубов, но и обыкновенного леса.
Согласимся же, что оба этих «жареных факта», по сути своей, бред сивой кобылы…
И потом — ведь любой лагпункт — это не только место, где зэки «тянут срок», а еще и хозяйственная единица со своим планом работ. Лагпункт, чтоб ты, салага, знал — это производственный объект, где зэки — работники, а начальство — управляющие производством. И если где-то «горит план», то лагерное начальство очень просто может иногда удлинить рабочий день зэков. Такое нарушение режима ГУЛАГа часто и случалось, в рот им пароход.
Но чтобы своих работников уничтожать ротами — это дурь, за которую само начальство непременно было бы жестоко наказано. Расстрелял? А план выполнять кто будет? Накажут начальство. Вплоть до расстрела. Ведь в сталинские времена дисциплину спрашивали не только с рядовых каторжан, с начальства спрос был ещё строже! Вот, ежовца Гаранина при Берии именно за такие штучки и расстреляли…
— Но Сёма, Сёма — какой же будет твой вывод?
— А резолюция моя будет такая… Сука он позорная, ваш Солженицын. Больше мне нечего сказать…
И хозяйственный мужик раздосадованный тем, что его оторвали от увлекательного дела ради такого пустого базара, вновь полез на свой любимый грузовик..
URL записиМолоденький шофёр, вытирая руки промасленной ветошью, вежливо обратился к старому, битому жизнью шоферюге, у которого сквозь распахнутые полы чёрного бушлата — ватника, надетого на голое тело (лицо, шея, кисти рук — тёмно-коричневые, остальное всё — как белокипенное молоко), синели на левой груди — профиль Сталина, а на правой — Маринка анфас:
— Василий Иваныч, скажите честно, страшно было жить здесь в сталинские времена?
Василий Иваныч посмотрел на него удивленно и сам нежно спросил, почт...читать дальше (еще 5745 символов) >>и по-еврейски:
— Ты о каких страхах, сынок, толкуешь?
— Ну, как же, — ответил шоферишка, — я сам читал в «Огоньке»! Здесь в те годы угробили несколько миллионов зэков. Больше всего полегло их на строительстве Колымской трассы…
— Ясно, — сказал Василий Иваныч. — А теперь слушай внимательно. Чтобы где-то угробить миллионы людей, нужно, чтобы они там были. Ну, хотя бы короткое время — иначе гробить будет некого. Так или нет?
— Логично, — ответил колымский комсомолец.
— А теперь, логик, слушай ещё внимательнее, — сказал Василий Иваныч и, повернувшись к напарнику, который звенел ключами под откинутым капотом своего «Магируса», заговорил:
— Семён, мы с тобой точно знаем, а наш логик, наверно, догадывается, что сейчас на Колыме народу живёт много больше, чем в сталинские времена. Но на сколько больше? А? Как смекаешь?
— Думаю, что раза в три, а, пожалуй, что и в четыре! — ответил тот, не поднимая от мотора головы.
— Так! — сказал Василий Иваныч и повернулся к шоферишке: — По последнему статистическому отчёту (они ежемесячно печатаются в «Магаданской правде»), сейчас на Колыме (вместе с Чукоткой) проживает около полумиллиона человек. Значит, в сталинские времена здесь проживало, самое большее, около 150 тысяч душ… И это максимум! Потому что переправляли зэков с материка в Нагаево, наш аванпорт, всего на двух пароходах, принадлежащих Дальстрою. Численность этапа лимитировалась ёмкостью пересыльных лагерей в Первой Речке и в Ванино, и не превышала шестисот человек Один пароход делал за навигацию максимум восемь рейсов… Как тебе эта новость?
— Здорово! — сказал молодой человек. — Никогда бы не подумал, что такой солидный журнал может так паскудно врать…
— Ну так знай, — назидательно сказал Василий Иваныч, — что в этой редакции трудятся такие ушлые ребята, которые запросто делают из мухи слона. И начинают торговать слоновой костью. Берут недорого — только уши развесь шире…
— Но Солженицын-то врать не будет?
— Обоснуй…
— Ну вот, Александр Исаевич приводит пример, что в декабре 1928 года на Красной Горке (Карелия) заключённых в наказание (не выполнили план) оставили ночевать в лесу, и 150 человек замёрзли насмерть.
Это обычный соловецкий приём, тут не усомнишься.
Труднее поверить другому рассказу, что на Кемь-Ухтинском тракте, близ местечка Кут, в феврале 1929 году роту заключенных, около 100 человек, за невыполнение нормы загнали на костёр, и они сгорели!
Василий Иванович дёрнул своего напарника за штанину из чёртовой кожи…
По-прежнему не поднимая головы, тот резюмировал:
— Параша!.. Да нет!.. Чистый свист!
Парнишка, судя по всему, ничего не понял…
— Первое — это просто лагерный фольклор… а вот второе — преднамеренное враньё! Но, Сема, вот наш лопушок, не нюхавший лагерной жизни, спросит тебя, почему сие свист. Разве в Соловецких лагерях такого не могло быть?
Семён с досадой бросил загремевшие ключи и спрыгнул с бампера. Его лицо, покрытое шрамами от старых обморожений, словно от ожогов, было сурово и мрачно:
— Дело не в том, Соловецкий это лагерь или Колымский. Да хоть солнечная Воркута! А дело в том, что огня боятся не только дикие звери, но и человек.
Ведь сколько было случаев, когда при пожаре люди выпрыгивали из верхних этажей дома и разбивались насмерть, лишь бы не сгореть заживо.
А тут я должен поверить, что несколько паршивых вертухаев сумели загнать в костёр сотню зэков?!
Да самый зачуханный зэк-доходяга предпочтет быть застреленным, но в огонь не прыгнет.
Да что говорить! Если бы вертухаи со своими пятизарядными пукалками (ведь автоматов тогда не было) затеяли с зэками игру с прыжками в костёр, то сами бы в костре и оказались. Короче, этот «жареный факт» — фуфловая мастырка Солженицына.
Теперь о «мороженом факте». Здесь непонятно, что значит «оставили их в лесу»? Что, вот так прямо и сказали — оставайтесь в лесу, мужики, — и охрана ушла ночевать в казарму?..
Так это же голубая мечта всех зэков! Особенно блатных — они бы моментально оказались в ближайшем посёлке. И так стали бы «замерзать», что жителям посёлка небо с овчинку бы показалось.
Ну а если охрана осталась, то она, конечно, развела бы костры для собственного обогрева… И тут такое «кино» получается: в лесу горит несколько костров, образуя большой круг. У каждого круга полторы сотни здоровенных мужиков с топорами и пилами в руках стоят спокойно и молча замерзают. Насмерть замерзают! Здорово, да?!
Поверить в такое «кино» может только придурок наивный никогда не видевший не только зэков-лесорубов, но и обыкновенного леса.
Согласимся же, что оба этих «жареных факта», по сути своей, бред сивой кобылы…
И потом — ведь любой лагпункт — это не только место, где зэки «тянут срок», а еще и хозяйственная единица со своим планом работ. Лагпункт, чтоб ты, салага, знал — это производственный объект, где зэки — работники, а начальство — управляющие производством. И если где-то «горит план», то лагерное начальство очень просто может иногда удлинить рабочий день зэков. Такое нарушение режима ГУЛАГа часто и случалось, в рот им пароход.
Но чтобы своих работников уничтожать ротами — это дурь, за которую само начальство непременно было бы жестоко наказано. Расстрелял? А план выполнять кто будет? Накажут начальство. Вплоть до расстрела. Ведь в сталинские времена дисциплину спрашивали не только с рядовых каторжан, с начальства спрос был ещё строже! Вот, ежовца Гаранина при Берии именно за такие штучки и расстреляли…
— Но Сёма, Сёма — какой же будет твой вывод?
— А резолюция моя будет такая… Сука он позорная, ваш Солженицын. Больше мне нечего сказать…
И хозяйственный мужик раздосадованный тем, что его оторвали от увлекательного дела ради такого пустого базара, вновь полез на свой любимый грузовик..